Мирные действия - Страница 10

– О боже. Но дядя Фортиц сказал, что Ваш клон не похож на Вас – потому что у него не было Вашей, гм, травмы до рождения? – Она коротко кивнула ему, но из вежливости не отвела глаз от его лица. Она уже столкнулась с его несколько ошибочной чувствительностью относительно его врождённых дефектов. Это тератогенное, а не генетическое повреждение, и он удостоверился, что она это понимает.

– Если бы это было так просто… Он начал расти, как ему было положено, и им пришлось его подгонять под мой рост. И фигуру. Это просто ужасно. Они намеревались добиться, чтобы он был неотличим от меня при осмотре, поэтому когда мне, например, заменили сломанные кости ног на синтетику, ему сделали такую же хирургическую операцию. Я точно знаю, как это болезненно. Они заставили его научиться выдавать себя за меня. За все эти годы, пока я рос единственным ребёнком в семье, у него развился самый ужасный комплекс соревнования с родным братом, какой Вы только можете представить. Нет, Вы подумайте: ему никогда не было позволено быть собой, он жил, постоянно – на самом деле, даже под угрозой пыток, – сравниваемый со своим старшим братом… Когда заговор провалился, он был на верном пути к тому, чтобы сойти с ума.

– Да уж, я думаю! Но… как Вы спасли его от комаррцев?

Он немного помолчал, затем сказал: – Он вроде как сам себя спас. Как только он попал в орбиту внимания нашей матери-бетанки – ну, Вы можете себе представить. У бетанцев очень чёткие и строгие убеждения относительно родительских обязанностей по отношению к клонам. Полагаю, это его чертовски ошеломило. Он знал, что у него есть брат – господь свидетель, его постоянно тыкали в это носом, – но родителей он не ожидал. Семья приняла его – полагаю, это простейший вариант объяснения. Он прожил на Барраяре некоторое время, а в прошлом году моя мать отослала его на Колонию Бета – посещать университет и проходить курс терапии под наблюдением моей бетанской бабушки.

– Это неплохо звучит, – сказала она, довольная, что эта причудливая история закончилась хорошо. Похоже, Форкосиганы держались друг друга.

– М-м, может быть. Сообщения от моей бабушки убеждают, что это было для него довольно сложно. Видите ли, у него есть навязчивая идея – абсолютно понятная – внешне отличаться от меня так, чтобы никто не смог нас когда-нибудь снова перепутать. Не подумайте неправильно, мне это очень нравится, я действительно считаю, что это прекрасная мысль. Но… он мог бы прибегнуть к пластической операции или коррекции фигуры, принимать гормоны роста, изменить цвет глаз, осветлить волосы, или ещё что-то… а вместо этого он решил сильно набрать вес. При моём росте это чертовски поражает. Я думаю, такой способ ему нравится. Он делает это нарочно, – он довольно задумчиво посмотрел на свою тарелку: – Я полагал, бетанская терапия могла бы ему с этим помочь, но как выяснилось – нет.

Какое-то движение с краю скатерти заставило Катерину вздрогнуть; почти взрослый чёрно-белый котёнок с самым решительным видом вскарабкался на край стола, цепляясь крошечными коготками, словно альпинистскими крючьями, и направился к тарелке Форкосигана. Тот рассеянно улыбнулся, выбрал пару креветок из остатков своего салата и положил их перед зверьком; тот урчал и мурлыкал, энергично жуя.

– Кошка, живущая у охранников, снова принесла котят, – объяснил он. – Я восхищаюсь их подходом к жизни, но они постоянно вертятся под ногами… – Он взял большую крышку с подноса и накрыл ею зверька, поймав его в ловушку. Неустрашимое мурлыканье отдавалось эхом под серебряным полушарием, словно звук мотора маленькой машины.

– Перейдём к десерту?

Серебряный поднос наполняли восемь различных разновидностей пирожных, столь волнующе красивых, что казалось преступлением перед эстетикой съесть их, не сделав предварительно видеозапись для потомства.

– О боже, – после долгой паузы она показала на одно, покрытое толстым слоем сливок и украшенное цукатами, будто драгоценными камнями. Форкосиган положил его на стоящую в ожидании тарелку и вручил ей через стол. Катерина заметила, что он сам посмотрел на пирожные с тоской, но не взял себе ни одного. Он вовсе не толстый, подумала она с негодованием; когда он изображал Адмирала Нейсмита, он, наверное, был почти истощён. Пирожное оказалось на вкус столь же замечательное, как и с виду…, и на какое-то время вклад Катерины в разговор прекратился. Форкосиган смотрел на неё, улыбаясь, очевидно, от переживаемого ею удовольствия.

Пока она подбирала вилкой последние молекулы сливок со своей тарелки, в холле раздались шаги и мужские голоса. Она узнала рокочущий голос Пима, говорящего: «… нет, милорд на совещании с новым парковым дизайнером. Я действительно не думаю, что было бы желательно его потревожить».

Растягивающий слова баритон ответил: – Да, Пим, да. Я его не тревожу. Я с официальным поручением от моей матери.

Выражение крайнего раздражения осветило лицо Форкосигана, он проглотил на полуслове какое-то приглушённое ругательство, произнесённое слишком тихо, чтобы его можно было разобрать.

Посетитель появился в дверном проёме Жёлтой Гостиной, и выражение лица Майлза быстро смягчилось.

Мужчина, которому Пим не смог помешать войти, оказался молодым офицером, высоким и поразительно красивым капитаном в зелёной армейской форме – темноволосым, со смеющимися карими глазами и ленивой улыбкой. Он замер, чтобы отдать Форкосигану полушуточный поклон со словами: – Привет тебе, о братец – Лорд Аудитор. Боже мой, уж не завтрак ли Матушки Кости я вижу? Скажи мне, что я не опоздал. Что-нибудь осталось? Могу я слизать крошки с тарелки? – Он сделал шаг в комнату, и его взгляд остановился на Катерине. – Ого! Представь меня своему парковому дизайнеру, Майлз!